Григор Караханян (отец) о Гранте.

Сегодня мне очень трудно говорить о моем сыне, который прожил короткую, но плодотворную жизнь.

Многогранен был Грант. Он был одинаково одарен и в музыке, однако выбрал «мир красок». Окончил Ереванский Художественно-театральный институт. К концу обучения Грант познакомился с талантливым живописцем Ал. Парсамяном, которого до конца своих дней считал своим учителем и наставником. Восхищался искусством Эд. Арцрупяна и был его хорошим другом.

Владея искусством фрески, Грант принял активное участие в реставрации настенной живописи Кафедрального Собора в Эчмиадзине к 1700-летию становления христианства в Армении.

Благодаря артистизму и владению разными диалектами он был прекрасным рассказчиком, все дружеские встречи перерастали в «театр одного актера». Его магнетизм притягивал всех друзей, родственников и окружающих, которые знали — встреча с ним обогащает внутренний мир, наполняет радостью и творческим огнем.

Он был благороден.

Смыслом жизни жены, его верной подруги Жанны, было создать условия для беспрепятственного творческого роста.

Сын мой родной, мне с твоей матерью не было суждено присутствовать на твоей персональной выставке.

Ты жил полнокровной жизнью и душой, неприемля нескромность и амбициозность.

Марина Степанян о Гранте(искусствовед).

Остро чувствующий неисчерпаемую таинственность повседневной жизни Грант Караханян неизбежно должен был стать творческой личностью. Уже в школьные годы его связь с этой стороной мира была прочнее, чем у его сверстников. В рассеянном житейском отношении к окружающей жизни мы порой проносимся мимо той реальности, которая, если вглядеться, сказочнее и утонченнее самого экзотического впечатления. Как бы то ни было, Грант был из тех, кто не сомневался в выборе своего будущего. Школьные дисциплины и их изучение, интерес к ним воспринимались Грантом с позиции своей будущей, уже твердо выбранной профессии. Все школьные предмет были притягательны и интересны, так как формировали то обозримое и воображаемое пространство, которое становится для совсем еще юного человека интересным для разгадывания его тайн с точки зрения художника. После школы, начав учиться живописи, Грант был столь же упорен и в приобретении профессионального умения и уже стал задумываться о взаимосвязи земного, физически зримого явления с его внутренней сутью. А это в свою очередь приводит к интересу социального и психологического характера человеческого бытия. Многообразие жизни завораживало и не оставляло сомнений, что у него никогда не будет недостатка в материале для постоянной работы ума и сердца. Уже в студенческие годы у Гранта проявляется стремление предельно сосредотачиваться на выбранной теме и интерпретировать ее в многообразии эмоциональных человеческих восприятий. В этом он опирался на многовековые и устойчивые национальные традиции, в которых гармонично уравновешивали друг друга рациональные и эмоциональные начала. И сегодня, уже имея перед глазами все его творчество, невозможно не увидеть, как в нем сублимировались неизменные художественные принципы армянской школы живописи, которые не исчезают веками, а доказывают свою живучесть и способность к приумножению своих возможностей и потенций. А суть их в том, что без учения и передачи видимого мира ничего невидимого показать не возможно. В этом сердцевина его творчества. Грату нужно увидеть, довериться увиденному, погрузиться в него, попытаться попять и чувством, и разумом природу его непреодолимой притягательности. Это волнующее ожидание чего-то важного, неизвестного и обещающего счастливые мгновения и определило его творчество с первого и до последнего дня его самостоятельной жизни.

Начало творчества сразу убедило тех, кто любил живопись, что перед ними незаурядная личность. Чем занят художник, если смотреть со стороны? Он живет среди нас, в одном времени с нами, но в отличие от нас пытается передать трепет, исходящий от жизни, не позволяющий отрываться от мучительных проблем бытия. Жизнь художника полна непрестанного труда, а не идиллических мечтаний. Он хочет вырвать из потока жизни хоть ту малость, о которой он в силах рассказать так, чтобы стать счастливым и сделать счастливыми тех, кто чувствует также, как и он.

После окончания института открывающиеся просторы свободы могли бы на время увлечь Гранта неким неопределенным поэтическим восторгом или рискованными новациями как и положено любому молодому человеку с художественными наклонностями. Но он быстро, трезво и твердо очертил круг своих эстетических интересов, не задумываясь о том, насколько это старомодно или современно. Он остался в стороне от свойственных молодости противоречивых исканий, что было бы вполне простительно в его возрасте и соответствовало бы тогдашней небывало напряженной духовной жизни с ее смелыми формальными поисками. Его художественные вкусы склоняются в сторону правдивости и естественности. Без резких метаний Грант сразу определил объективную реальность как безусловно существующую данность, доступную познанию и требующую от художника истолкования. В основе его выбора — сложность мира большого, манящего загадками, каждая из которых имеет бесконечное количество ответов. И вдохновляющими ориентирами для Гранта были те художники, которые пленяли его богатством и насыщенностью колористической гаммы, фанатич­ной преданностью своему делу и твердостью в осуществлении своих идеалов. Он с величайшим уважением произносил имена Александра Бажбеук-Меликяна, Рафаела Шишманяна, Ваграма Гайфеджяна, Седрака Рашмаджяна, Альберта Парсамяна, Эдуарда Арцрупяна.

Одной из первых работ художника, попавших на выставку, был его автопортрет. Вспоминая эту работу, сразу отметим силу и уверенность ее письма. В овале этого лица можно различить усилия художника задержать мысль, которая всплывает сквозь черты, формируемые сложной кладкой мазков, мазков очень точных, изощренных оттенков, передающих изменчивость скользящих по лицу теней. Изображая свое лицо, он хочет сделать его эквивалентом своего внутреннего мира. В этом одном из первых серьезных опытов творчества он столкнулся с тем, что составляет смысл его профессии — проникать в самые сокровенные глубины чувств и мыслей, искать черты счастливых мгновений в реальной действительности и передавать их теми доступными средствами, которыми располагает живопись. Цель эта будет вести художника от работы к работе, от жанра к жанру, не требуя нарушения их законов. Напряженно и неустанно всматриваясь в давно знакомые вещи и явления, художник стремится обнаружить в них нечто удивительное, значительное, доказывая тем самым неисчерпаемость традиционных методов, работы. Почти десять лет спустя написанный автопортрет представляет человека, в котором едва можно узнать прежнего Гранта. В его чертах отразилось то, что привносится временем в лица тех, кто живет, мыслит, находит, теряет, всматривается в живую плоть вещей, чтобы ощутить биение самой жизни. Лицо художника освещено ярким светом, в котором ощущается органическая сила природы, светом, который лепит лицо по-своему, делает твердым скулы, лоб, подбородок. Автопортрет получается не романтичным, а стоическим, исповедальным, сосредоточенным на внутреннем мире автора. Интересно, что и всем мужским портретам Грант придает те же качества. Он обнаруживает в своих героях то, что ближе ему самому — активность духа, которую художник передает той же силой света, трепетом пробегающих многоцветных бликов, отражающих на лице движение мысли и чувств. Портрет для Гранта — это не просто опись черт лица, а их самостоятельная жизнь. И совсем не обязательно знать лично того или иного героя, чтобы понять созданный художником образ. Вот плотно и размашисто написанная голова Левона Пирузяна. Рельефно обозначен выпуклый и упрямый лоб с разлетающимися вокруг него волосами. Живая кладка разнонаправленных мазков лепит черты лица, фиксируя смену выражений, отражающих напряженный поединок мысли. И в итоге выстраивается яркий образ чинности, сочетающей ум с бешеной энергией самоутверждения.

Манеры и пластика почерка художника меняются в зависимости от человеческого типа и особенно при обращении к женским образам. Он пишет их с нежной осторожностью и бережливостью, пишет, оберегая свой индивидуальный личный идеал женского обаяния, хрупкий, добрый, полный загадочности. Передавая сходство, художник в то же время сохраняет свое представление о вечном типе женственности, в котором заключена программа поведения на века. В портрете жены Грант выбирает такую колористическую гамму, которая настраивает на чувства радости и надежды. Будто и нет в мире никаких проблем, или же они второстепенны и неважны. Об этом говорит и гладкость молодого лица, и гармоничное благородство черт, выражающих доброжелательное отношение к окружающим. Образ имеет самое прямое отношение к той будничной реальности, которая и служит плодоносящей почвой для реальности иной — высшей и поэтической.

Грант Караханян принадлежит к тем художникам, которые никогда не опускаются ниже выбранной для себя высокой планки. Обращаясь к, казалось бы, уже заштампованным в нашей живописи мотивам армянской деревни, он умеет обнаружить ту скрытую от глаз красоту, которая раскрывается истинно талантливым людям. В самой неприглядной натуре, не отдаляясь от нее, но лишь выразительной силой своей живописи он преодолевает вялое течение времени. Он наполняет ее нежной болью, грустью, выявляя в природе неразличимые для нас оттенки и смыслы. Не забывая накопленный армянской живописью опыт в пейзажном жанре, он пишет все то, что вошло в арсенал этого       типа произведений, не дистанцируясь от реальности и от таких испытанных временем образов, как сельские домики, сады, заборы,    небо, поле, женские фигуры… В этих работах главное для художника — взять верный эмоциональный тон с передачей нужного настроения, не пожертвовав ничем и не утратив ничего из окружающей действительности. Изображая открытую взгляду природу, художник не просто фиксирует все элементы в пространстве. Грант растворяет их в среде и в движении, выделяя как главное предметно-пространственное начало. Не взламывая композиционных структур, художник умеет преодолеть повествовательность, вывести работу в иную сферу — сферу высокого и таинственного, где поэзия тонет в пустых полутенях, порождающих множество цветовых переливов и отзвуков, замирающих и вновь рождающихся. Мир со всеми своими подробностями как бы плавиться в густом воздухе, написанном вязкой, мягкой, чуткой кистью. Пространство у Гранта не просто место действия. Оно — переживание, исполненное то чувства покоя и затишья, то — тревоги и беспокойства. Вещи прячутся в какой-то подвижной и зыбкой среде полусумрака — полусвета. Художник остро чувствует перепады освещения. Когда сквозь плотные облака вдруг пробивается луч света, на землю падает такая тяжелая светотень, что и свет и тень делаются осязаемыми. Грант любит писать предгрозовые мгновения, когда гроза меняет освещение, а с ним меняется и вся картина, когда все вокруг темнеет и одновременно светлеет. На фоне мрачных склонов дальних гор ослепительно светлыми делаются стены жилых домов, церквей, мосты, дороги… А когда к теням примешиваются фиолетовые, лиловые, темно-зеленые оттенки, освещенные предметы как бы сами становятся источниками света, излучая матовое свечение. Этот свет не нарушает становления форм, не делает их эфемерными, а лишь размывает их очертания, что придает работам особую эмоциональность. Кажется, что высвобождаются дремлющие в природе скрытые состояния, разливается молитвенное оцепенение, оказывающее на зрителя воздействие, сродни музыкальному.

Неповторимость каждого отрезка времени — вот что занимало Гранта в творчестве. Эта способность фиксировать мимолетность кратких чувств ощущается во всех жанрах. Когда он пишет натюрморты с женскими фигурами в уютных домашних интерьерах или в мастерской, он выбирает ограниченные, небольшие, тесные пространства, где дышит тонкая стихия интимной жизни со своими скрытыми знаками. Художник истолковывает их по-своему, вновь задевая самые потайные струны души и сердца. Вечные предметы натюрмортов — плоды, цветы в вазах перекликаются с отраженными и тающими в зеркалах прекрасными женскими образами и завораживают трепетной пластичностью. Все предметы взаимосвязаны друг с другом, так как окружены и согреты воздухом и светом, которые омывают их и состоят из той же живописной материи, что и предметы. В этих композициях достигнута удивительная сплавленность пластики и света, где рисунок уступает место живописи. Воздух сгущается, делается почти осязаемым, свет рассеивается и разгоняет сумерки но углам, смягчая объемы предметов. Интерьеры с зеркалами и креслами делаются еще интимнее, в них накапливается состояние покоя, здесь снимается напряжение, ибо нет контрастных цветов. Колорит решается на полутонах и переходах. Художник извлекает из этих сочетаний тонкие гармонии настроений, которые относятся к сфере индивидуальных переживаний, когда художник ищет спасения внутри них, спасения от встревоженности и подавленности. Благодаря своей чуткой, напряженной, отзывчивой созер­цательности, он фиксирует тонкие душевные переживания, вызываемые благодатной почвой реальной жизни. В них есть грусть, нежность, неуловимые мгновения беспричинного, казалось бы, счастья. Обращаясь к этим натюрмортам и интерьерам, проникаешься обаянием личности самого художника, щедростью его сердца. Он не скрывал, что счастлив в семейной жизни, любил уют, созданный женой, ценил друзей, их добрую компанию, хороший ужин в их кругу. Кажущаяся монотонность звучания времени на самом деле при всей внешней бессобытийности была раскрыта Грантом во всем удивительном богатстве ощущений.

Искусству Гранта Караханяна всегда был присущ стилевой плюрализм. Зритель, знакомый с его работами, должен переключаться с регистра на регистр. Это одна из сильнейших сторон его творчества. Она свидетельствует о широком диапазоне чувств и мыслей. Естественная потребность в смене впечатлений не сводится к охоте за экзотикой, как таковой. Он был человеком достаточно натренированного ума, цивилизованных чувств и эрудиции, чтобы не воспринимать лишь внешнюю новизну испанских впечатлений, когда он приехал в эту страну поработать. Терпкость, резкость испанской жизни — это лишь внешняя оболочка, которая дала новый импульс и активизировала внутреннюю работу чувств. Навстречу художнику шел мир с иным, но, как выяснилось, не чуждым бытием. Мельтешение впечатлений не сбило с толку художника. Он выделил самое главное даже в таком, ставшем стереотипом при первом знакомстве с Испанией явлением, как танец, восприняв его как восстание человеческого духа, как возможность сказать о смерти.

Неповторима выразительность испанского танца. Она всегда конфликтна с внутренней установкой на трагедию. Танец настолько чувственен, что устоять перед его напором невозможно. И тогда рождается цикл работ, покоряющий не столько экзотикой испанского танца, сколько его скрытой внутренней полемикой, его захватывающим пафосом, отталкиваясь от которого, художник показывает смятенность человеческой души. Танец в его передачи в процессе развития этой темы обретает языческую силу. Подвижный, быстрый рисунок теряет мягкость контуров, фиксирует вихреобразные тени, вовлекает в динамику своего движения окружающий воздух. Лица фигур в итоге становятся мазками, кляксами, пятнами.

Художник отыскивает новые резервы живописи, чтобы точнее выразить свои впечатления и сделать их нашими. Так, Испания с ее танцами приобретает образ страны с неповторимым эмоциональным и психологическим климатом, где танец не только отдых и развлечение, а скорее преодоление изъянов реальной жизни с помощью этих рискованных движений, в которых ощущается сплав гротеска, драмы и лирики. И Грант, мастерски владея искусством живописи, находил способы передавать это колоритом, формой, пятнами, линиями, их темпом, ритмом, паузами. Когда он переходит на черно-белую графику, он заставляет листы клубиться облаками и волнами света и тьмы, сиять из глубины человеческими телами.

Тема танца надолго не оставляет воображение художника. В ряде последних работ это приводит к изменению стиля. Новые композиции по мотивам испанских впечатлений преисполнены изобразительной экспрессии. Грант сквозь танец пытается распознать душу народа. В открытой, острой динамике движений он улавливает отголоски того фантастического жизнелюбия испанцев, которое свойственно и нашему народу. Прежняя мягкая, бархатистая, теплая структура живописи становится плотной, пластика мазка резкой, удары кисти сильными, порывистыми, краски — сверкающими. Спрессованная, многоголовая, многорукая масса в едином порыве танца воплощает счастье жизни, передача которого и была целью эмоциональной живописи Гранта Караханяна, которая так нужна нам всегда.

Рипсимэ Кочарян о Гранте.

Жизнь, которая была и вечностью и мгновением.

Он ушел когда ему еще предстояло воплотить к жизнь много идей и творческих замыслов.

Он был артистичным, интересным человеком, философом, остроумным, честным, иногда экстремальным, по не равнодушным — он очень любил жизнь.

В душе он был музыкантом, писателем, артистом, но выбрал живопись, чтобы с помощью линий и цвета выразить музыку души. Он был очень эмоциональным — нежным, лиричным, страстным. Такими же были и его произведения. Это был многожанровый художник. Он владел всеми техническими средствами, работал в любом материале: акварель, масло, пастель.

Грант часто обращался к пейзажу Армении, создавая лирические и нежные картины природы.

Поездки в Европу дали ему богатый материал, который воплотился в разных жанрах, стилях и художественных средствах.

Особое место в творчестве Гранта занимает венецианская тема — это красочные маскарады, венецианские праздники. Страстные испанские мелодии родили целый цикл «танцовщиц, сцен с изображением корриды».

Обращаясь к портретному жанру, художник создает реальные образы своих современников, глубоко проникая в индивидуальность образа. С особой любовью он писал образ армянина. Особой глубиной самопознания отличаются его автопортреты. В них мы видим человека, проникающего в самые потаенные глубины собственной сущности.

Он ушел, когда был уже Мастером. Мастер знает цену вечности. Жизнь — мгновение, всего лишь остановка, на которой осуществляется художник. Путь его — полон разочарований, любви и мечты.

Шаэн Хачатрян о Гранте.

Истинному таланту сопутствуют полная отдача работе и скромность. Широкому признанию творчества талантливого, исключительно тонкого художника Гранта Караханяна несомненно пре­пятствовали свойственные нашему времени неустойчивые человеческие отношения, недоброжелатель­ность, искаженное восприятие ценностей (при жизни Гранта в нашем Доме художника не было персональной выставки). Как всё истинно ценное, лучшие работы Граната Караханяна отличаются непреходящим блеском: изысканным колоритом, утонченной музыкальностью.

Достойным памятником творчеству художника является альбом репродукций его работ, выходящий в свет посмертно благодаря непреклонной воле его верной подруги жизни Жанны, беспредельно преданной делу всей его жизни.

Марина Диланян о Гранте.

Письмо моему первому учителю и другу, художнику Грату Караханяну.

Ты рассказывал, как в Париже ты убегал в маленький японский магазин. После шумных, эклектичных улиц, после угнетающего тебя современного искусства XX в. тебе было так упоительно — спокойно среди изысканных гравюр японских мастеров, среди вееров, шкатулок и ширм, выполненных людьми, для которых красота — основа жизни, эстетика, ставшая религией, А в Лувре? Поиск новых форм в искусстве XX в. часто вызывал в тебе раздражение и желание опять убежать к тем, в ком величие духа, мощное мастерство — к Тициану, Веласкесу, Рембрандту.

Художник сам выбирает эстетику, в которой живет, эта эстетика и становится его временем.

В нашем городе твоим убежищем была мастерская. Смотрю на твои пейзажи — в молочно-туманной дымке тихая невыдуманная земля. Серебристо-зеленая гора с очертаниями города. Вибрирующая поверхность холста.

Цикл испанских танцовщиц — пластическое выражение твоей музыкальности.

Твоя избирательность — в женских образах: они полны мягкости, живописности, красоты без какой-либо тени гротеска.

Тело — как музыкальный инструмент, который звучит только в руках мастера. Так любит только художник. Так ты и жил.

Говорят, что лишь то творение человека совершенно, которое создается при участии Всего человека плюс «помощь сверху».

Я абсолютно убеждена, что ты писал картины горящим сердцем, твой слух не выносил фальши, ты не был многословен, ты весь без остатка был в работе.

Мне хочется привести сонет Шекспира, который так тебе нравился.

Увы, мой стих не блещет новизной,
Разнообразием перемен нежданных.
Не поискать ли мне страны иной,
Приемов новых, сочетаний странных?
Я повторяю прежнее опять,
В одежде старой появляюсь снова,
Кажется по имени назвать
Меня в стихах любое может слово
Все это оттого, что вновь и вновь
Решаю я одну свою задачу:
Я о тебе пишу, моя любовь,
И то же сердце, те же силы трачу.
Все то же солнце ходит надо мной,
Но и оно не блещет новизной.

Марина Диланян (художница)

Основные даты жизни и творчества Гранта Караханяна.

1952г. 4 июня родился в г.Ереване.
19б7г. поступил в музыкальное училище им. Романоса Меликяна.
1970-1975гг. поступил и окончил Ереванский государственный театрально художественный институт.
1975-1976гг. служба в рядах Советской Армии.
1979г., май, первая республиканская выставка «Плакаты и афиши», работа «Театр пантомомы».
1980г. участвовал в художественно-молодежной выставке.
1982г. выставка «Ереван и ереванцы», портрет «Армянка».
1983г. Международная выставка СССР и ЧССР, портрет девушки, г. Москва.
1985г. Всесоюзная акварельная выставка, Белоруссия — Брест.
1985г., октябрь, выставка Эребуни-Ереван.
1985г. выставка, посвященная 45-летию победы в Великой Отечественной войне, г. Ереван.
1985г. работал в театре гос. оперы.
1986г. поступил в члены Союза художников Армении.
1987г. женился на Жанне Гюламирян.
1989г. работал в государственном музее истории Армении.
1989г. выставка, г.Таллин, Эстония.
1990г. выставка, Бельгия.
1991г. выставка «Гамма», ЦДХ, г.Москва.
1992г. выставка в ЦДХ, г.Москва.
1993г. выставка, галлерея Герцев, г.Москва.
1993г. выставка, г. Иглава, Чехия.
1995г. поступил в члены Международной федерации художников (UNESCO).
1995г. поездка в Испанию, выставка, гг. Барселона — Жерона.
1996г. персональная выставка, г.Ереван.
1997г. выставка в ЦДХ, г.Москва.
1998г. персональная выставка, г.Ереван.
1999г. персональная выставка, галлерея «Багира», г. Москва.
2001г. начало тяжелой болезни.
2001г. выставка, посвященная Данте Аллигиери, г. Ереван — Италия.
2001г. выставка, посвященная 1700-летию принятия Христианства в Армении. Все три работы были удостоены приза Его преосвященства католикоса Гарегина II.
2001г. выставка, г.Абу-Даби, ОАЭ.
2003г. поездка в Париж.
2003г. поездка в Италию, г. Рим – Флоренция.
2003г. поездка, г. Венеция.
2004г. поездка, г. Москва.
2004г. обострение болезни, но продолжает работать.
2005г. 18 октября ушел из жизни.

Статья перепечатана из каталога «Грант Караханян», Издатель Жанна Гюламирян.