1. Поиск.

Я живу на свете уже более полувека. Много ездил, ходил, особенно по горам, много работал на археологических раскопках. Красивые, чистые, безлюдные, малодоступные места; необычные природные формы земли, воды, облаков, освещенности; приключения, переживания в горах — все это оставило свой след в душе, в памяти. Но этот труд, употребление усилий, лишь сопутствовали, сопровождали внутренний поиск. Конечно, я люблю горы, но все же не они были для меня главным. Что горы? При всей их необыкновенности, они — лишь земные вздутия, громадные камни. Важен был свет. В нем — все: волнение и покой, острота мгновения и неподвижность вечности, в нем тайна, небывалый язык, приспособленный для Божьего откровения.

Свет! За ним я гонялся по хребтам и ущельям, по пустыням и берегам. Я чувствовал еще задолго до того, как взялся за кисть, что свет как-то связан с ответами на вопросы, которые меня волновали: о началах бытия, о глубинном единстве мироздания, о том, как все выглядит в истинном свете и что есть творчество, чем мир одушевляется по сей день и какая кровь течет в его незримых жилах.

И эти странствия были не напрасны, хотя позже я и убедился, что можно жить со светом, не скитаясь при этом по кручам Памира.

2. Свет.

Для художества необходим свет. Свет – условие зрения, художества, творчества человеческого: освещенность, озаренность внутренним светом. В начале творения Бог из ничего создает свет. Всякий – духовный и физический. Свет – условие, предпосылка всякого дальнейшего действия в творении мира. Распространение света дало возможность для пространства. Простота и прямолинейность лучей (корни «прям» и «прост» в русском языке означают одно и то же) выражают собой первоначальность света в мире.

Свет глубочайшим образом связан со временем. Процесс светоизлучения есть прообраз всякого процесса вообще. Все времяисчисление во все эпохи связывали со светом светил.

Слова Бога «да будет свет» дают начало вселенскому времени. (Далее свет, распространяясь, создает возможность распространяться и всему остальному: создается пространство.) Это были первые слова Его при творении, и с ними воссиял свет. Но и душа человеческая, которая тоже свет, свое появление связывает с этими словами Его, Света истинного. Поэтому и душа в своей вечной памяти об Истине, Слове Божием (а истина и есть вечная память, незабываемое) связывает Его со светом.

Но Слово Божие есть, а слова суть. Но как слова Божия к творению – от Слова, так и свет в творении – от Света, «Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин. 1:9), отсюда и вечная память души о Нем.

3. Пространство и вещи.

Бог творит из ничего. В первый день Он занят светом (временем) и оформляет его: день/ночь. Во второй Он отделяет твердью земное пространство. В третий занят вещами: оформляет сушу и ее произращения. Далее: снова свет (небесных светил), существа, живущие в пространстве (рыбы, птицы), существа, живущие на поверхности земли; наконец, человек.

Эта последовательность в творении: свет, пространство, вещи — бросается в глаза, и, я полагаю, есть важнейшая сторона также и человеческого творчества. (После слов о Боге так и хочется «человеческое творчество» взять в кавычки.) Душа человеческая, как и мироздание, категория пространственная. И она начинается со света; свет души — умный свет — связан с душой как высшее начало, открывающее возможность для пространства души к постижению. В умном свете душа созерцает в себе эйдосы (образы). В физическом пространстве свет открывает для зрения вещи в их пространственных отношениях. Как пространство является вместилищем вещей, так и душа — вместилищем образов.

Итак, мы имеем иерархическую связь: свет — пространство — вещи, относящуюся к онтологии тварного существования. Эта же связь характерна и для гносеологического процесса постижения этой онтологии. И ей же должен соответствовать творческий процесс выражения обретенного смысла. Последнее важно для художника. Целостность образа, думается, зависит в наибольшей мере не от вещественности и пространственности даже, а от света. Но именно свет, как мне видится, при всей своей символической емкости слабее прочих начал выражен в искусстве.

4. Художник и творчество.

Поскольку мироздание сотворено «добро» и «хорошо весьма», то человек, имея образ Божий, воспринимает творение как гармонию и красоту, как божественное художество, несущее на себе знаки Премудрости, отпечатки Божьего прикосновения. От Его художества происходит художество человеческое, от Художника побуждается художник.

Что пользы в художнике, зачем он? Затем же, что и весь необозримый мир, земной и небесный космос (порядок). Для обращения души к Богу, хваления, благодарения, удивления Им. И значит, художество, видящее очами человеческими это назначение, хочет быть литургичным, вознося и свой дар вместе с другими дарами благодарного творения.

Но что есть художество? Или шире, что такое творчество, создание новой сущности, новой жизненности? Мы этого не знаем. Знаем только, что свойственно оно в полноте лишь Богу, творящему из ничего. А нам — лишь условно, лишь отчасти. Мы, люди, создаем из материала, из «воды», которая под твердью. Но и свое, человеческое творчество мы до конца не разумеем, не являясь вполне очевидцами самих себя. И тем не менее, ищущий постигнуть непостижимое — творчество Божие — пусть в меру человеческого охвата, может попытаться сделать это только через опыт творчества человеческого, собственного творчества. Здесь нужна вера: есть в нас образ Божий и, более того, творим мы всегда с Ним. А без Него — ничто. Но если так, то, стремясь к более полному уподоблению творчества человека (образа Божия) творчеству Божию, следует принять программу развертывания Его Премудрости, данную нам в повествовании о сотворении мира в Шестодневе.

Следующий вопрос: из чего тво­рим? Возьмем конкретно живопись. Наш образец — Шестоднев. Там праматерия темна, жидка, бескаче­ственна — «вода» и «тьма». Ее-то и подготавливал Дух («и Дух Божий носился над водою»). Здесь, в живописи, наша материя — краска. Годится ли она, отвечает ли основным требованиям?

Качество, присущее каждой краске, — ее цвет. Основных спектральных цветов семь. Полноту краски как таковой, как материала, будем представлять как сумму качеств, сумму цветов. Смешением красок убеждаемся, что эта сумма всех цветов (качеств) есть тьма. Итак, краска: 1) материальна; 2) «вода»; 3) «тьма». Свет же, как известно, будучи разложен на спектральные цвета, при обратном сложении этих цветов остается светом, не «тьмой». В Шестодневе праматерия претерпевает разделения, из нее выделяются отдельности и качественности. Но и краска не в полноте («тьма»), а в отдельностях (цветах) несет качественность.

При данных исходных посылках получаем ответ: краска годится как модель праматерии, но не годится для выражения света, так как в полноте качеств (сумма цветов) дает не белый свет (как спектральные лучи), а черный. То же относится и к белой краске: выразить свет, примешивая ее к цветам, невозможно: она слишком материальна. Она годится, самое большее, на изображение светлых предметов (например, снежного покрова), но не самого света. Для выражения света (в указанном понимании его) нужна процедура не суммирования цветов, а вычитания материальности.

5. Свет и вещи.

Вещи, предметы («штучная материя») — что это? Ведь это — самое чуждое, загадочное, непонятное для души. В вещах мы отмечаем многосторонность. Материал, форма, назначение, история становления и т. д. Все это — отдельности. Что собою представляет данная вещь в своем делом? Как это узнать? Это очень важно для художника.

И тут появляется свет. Он касается вещи; ее вид меняется, облик преображается. В ее жизни происходит событие: прикоснулся луч света. Вещь проснулась, выступила вперед, зазвенела в своем качестве; тьма в ней обособилась, стала гуще. Свет и вещь: небесное и земное. Coбытие. Вещь и раньше была явлена, в ней уже был свет существования. (На картине вещь — эйдос, окруженный тончайшим смысловым сиянием.) Но когда освещает небесный свет — является тайна вещи, ее предназначение: выявить собою свет, проявить его и состояться в нем. И быть в нем, пока возможно событие. Да и все вообще вещественное не для того ли существует, чтобы являлся на нем свет и являл его сокровенное силой своих творческих возможностей? Да, для этого самого. Земля существует для неба. И земля есть символ неба, коль скоро выявлена их связь. И земное может быть знаком, символом, притчей небесного. И событие вещи в солнечном луче — лишь символ, знак того события, когда Свет пришел в мир. То событие — прообраз, архетип. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его».

Так что же происходит с душой, когда ее касается «Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир»? Да, происходит событие. От Света свет возникает в душе. Все остальное отступает, время замирает, ведь недалеко его Творец. Душа хранит этот опыт как незабвенное, как вечную память. Как это выразить — вот в чем вопрос. Я полагаю, только образно, символически, иносказательно. И язык элементарен, органичен, емок: свет, пространство, вещи.

Еще светло на душе от того, что нам, художникам, есть место в промысле Божием о всей твари. Ведь нам оставлена Им в удел эта многообразнейшая притча — о свете, что во тьме светит. И надежда художника — на то, что вменит Он художество его в труд, заповеданный Адаму, — возделывание сада Эдемского.